Русский язык, 7 класс

Глава 5 Саныч и главный герой пробираются к аэродрому. Встретили парня, который собирал в поле картошку. тот посоветовал им переночевать у художника. Пересекли поле и выбрались на дорогу, ведущую к деревне. И здесь уже я услышал хлеб. Внутри сразу заболело, кишки словно на палку стали наворачиваться. Саныч тоже поморщился, остановился и долго вглядывался в крыши. В деревне увидели виселицы. «Вот каких-то два года назад кто мог представить, что в наших городах будут стоять виселицы? Ага, вот и я не мог.» Вошли в деревню. Никого. Нет, люди есть, чуется, но прячутся. Мужиков не осталось вовсе, молодняка тоже, бабы, дети да старухи, как везде. Шторы задернуты, цветов на подоконниках вообще никаких, и не выглядывает никто, неинтересно им уже выглядывать, страшно. Дом у художника на самом деле хороший. Высокий, северный, из толстых бревен, крыша широкая, в таком, пожалуй, могли сразу три семьи ужиться. Две трубы, что совсем редко встретишь, и сзади дома еще прицепом отдельный сруб, или сеновал, или как оно там называется. Большое все, не дом: а настоящий корабль, занесло его сюда сто лет назад апрельским разливом, он и застрял. Забора тоже нет. Если в деревне заборы попросту поломаны, то тут, похоже, и не стояло его никогда, зачем забор кораблю? Дом есть, а следов нет. Художник пригласил в дом. В доме оказалось просторно, места много, никаких перегородок, только воздух, дрожащий в свете лучин. Свеча была одна, художник поставил ее в центр стола, не потушил; лучины же торчали из стен на разной высоте, отчего свет получался колышущийся и живой. Стулья старомодные, с долгими спинками. Больше, вроде, никакой мебели, ни коек, ни полатей, только печь выступает русская. На стенах картины. Темные и непонятные. Дал еды. Наложил щедро, с горкой, мы стали есть расписными деревянными ложками – на каждой по жар-птице, и это оказалась, конечно, самая вкусная каша в мире, наверное, на самом деле суточная. Ее варили три часа, потом еще двадцать томили в горшке, задвинув поглубже в печь. Саныч и художник разговаривают о том, что предатели были и всегда будут, тут уж ничего не поделаешь. – Неправильно, – возразил Саныч. – У нас в отряде нет предателей. А я согласен с Санычем – после войны предателей станет гораздо меньше. Может, и вовсе не останется, война тут нам в помощь – все, кто хотел предать, все это сделали, проявили себя. Так что после победы станет очень почище, вражины поменьше. Саныч. – Он всю свою провизию нам собрал. Шубу еще дарил, как озверел просто. Еще за чем-то побежал. А сам на ногах не держится, неудобно такого обжирать. Пойдем. Я быстро оделся-обулся, попил воды, и через десять минут мы уже шагали по дороге. Саныч стал рассказывать о том, что художник какой-то сумасшедший, рассказывал небылицы про древних царей и про будущее. а потом решил вобще Саныча нарсовать. Встань, говорит, как будто ты с копьем! – Саныч вернулся на дорогу. – А я ему говорю: «Как я встану с копьем, если я этого копья никогда не видел?» А он как взбесился, говорит: «Тебе просто никак без копья», затрясся весь, руки задрожали… Сумасшедший, что с него… Ему надо эту картину прятать, если увидят, то виселицу точно обновят. А она у него на самом видном месте. Какая сволочь стукнет – и все, больше не порисует… Он остановился, ногой топнул, ругнулся гаже, чем когда в грязь попал. – Что? – Что-что, пистолеты забыли! – проскрежетал Саныч. – Теперь три километра назад возвращаться!