Русский язык, 8 класс

Рассказ «Вечером». Запомнился мне тем, что взаимопонимание возможно только в том случае, если прилагать для этого усилия и стараться принимать сторону своего оппонента, неважно, ребенок это или взрослый человек. Действующие лица произведения – это дядя и его маленькая племянница. Взрослый человек намеренно показан подчеркнуто серьезным. Он читает историю Великой французской революции, интересуясь тактикой партии жирондистов. Когда ребенок хочет общаться с ним, то старший родственник задает ряд «серьезных», но в данном контексте выглядящих глупо, вопросов. Подчеркнуто взрослый подход смотрится нелепо рядом с детской непосредственностью. Например, когда он спрашивает в частном или государственном владении был лес, через который Красная Шапочка шла к бабушке. Однако вскоре дяде меняет тон и рассказывает Лидочке глупую, но смешную историю о мальчике, который по ошибке съел лягушку. Ребенку, естественно, подобные разговоры, понятные ей, нравятся и психологический контакт восстановлен. Дядя показывает племяннице страшные картинки в журнале, они разговаривают на языке, понятном ей. Автор демонстрирует свои представления о восприятии мира и мышлении детей и взрослых. По его мнению, старшее поколение воспринимает все рационально, даже слишком. Общение с другими помогает человеку жить более разносторонней жизнью. Рассказ «Робинзоны». Запомнился тем, что в рассказе «Робинзоны» ситуация заимствована Аверченко у Салтыкова-Щедрина: герои оказываются на необитаемом острове. («Робинзоны»: Акациев спасает тонущего Нарымского только потому, что насчитал около ста десяти тысяч нарушений, за которые «по возвращении в Россию» Нарымскому надо будет заплатить штрафы «или сидеть около полутораста лет»). Рассказ «Поэт» Стиль многих рассказов Аверченко напоминает чеховский стиль — лаконичный, остроумный, меткий. Как и Чехов, Аверченко высмеивает глупость, пошлость, бездарность. Аверченко по-чеховски изобретателен по части сюжетов, порой он выстраивает их почти «из ничего». Например, в рассказе «Поэт» высмеиваются дешевые штампы, выдаваемые за творчество. Надоедливый и нахальный посетитель преследует редактора, предлагая свои вирши. Это становится каким-то наваждением. Графоман подсовывает свое «творение» («Хотел бы я ей черный локон / Каждое утро чесать...») в книгу, в карман пальто, посылает письмом. Редактор обнаруживает «стихи» в своих ботинках, в ящике с сигарами, в подушке и даже за обедом — внутри холодной курицы. Не выдержав, он пишет письмо издателю с просьбой об освобождении от редакторских обязанностей, а на обороте листа привычно уже находит все те же строчки.